БИОГРАФИЯ

Возвращение на родину (продолжение)

При всей непоколебимой уверенности и фанатической вере в возможность осуществления своих замыслов, Скрябин не мог все же не задумываться над трудностями, неизбежно встававшими на пути к реализации хотя бы некоторой части этих замыслов. Это были прежде всего чисто технические вопросы способов записи всех многообразных художественных средств: речи, шепотов, танцев, движений, жестов и даже «взоров». «Вот такие скользящие взоры, как их записать?.. или такие?..» — спрашивал он, изображая тут же эти «взоры». Все это следовало зафиксировать с абсолютной, «математической» точностью, так как малейшая неточность, утверждал он, может помешать достижению необходимой «гармонии». Возникал также вопрос относительно языка для текста «Мистерии»: ведь он должен был быть понятен ни более ни менее, как всем народам мира! Одно время Скрябин думал о создании некоего «синтетического» языка, но в конце концов отказался от этой идеи, ограничившись родным русским языком и временно отстранив от себя заботу об этой «проблеме».

Однако он обязан был быть «во всеоружии» всех искусств! Прежде всего следовало в совершенстве овладеть стихотворной техникой, которая должна была быть на той же высоте, что и музыкальная. «Вот в музыке — я уверен в себе. Тут мне комар носу не подточит! — говаривал он часто, — а в поэзии я еще не овладел самим материалом». Однако он был убежден, что овладеет им — «иначе и быть не может». На письменном столе Скрябина появляются стихи современных поэтов-символистов и руководство по стихосложению. Он сближается с поэтами — К. Бальмонтом, В. Брюсовым, Вяч. Ивановым, Ю. Балтрушайтисом. В связи с синтетическим характером «Мистерии» он проявляет интерес к театру, к вопросам хореографии, пластики. Правда, большая часть того, с чем он здесь сталкивался, было, по его выражению, «не то». В театре он отрицал прежде всего «театральность», сцену и рампу, отделяющую зрителей от исполнителей. «Мне не надо представлений, мне надо самое переживание,— повторял он,— у меня не будет никакого театра».

Вообще, в современном искусстве очень мало что удовлетворяло Скрябина. Особенно характерно проявилось это по отношению к музыке. Из композиторов прошлого лишь Вагнер в эти годы еще способен был захватить Скрябина, несмотря на критическое к нему отношение. Многое в тетралогий «Кольцо нибелунга» его по-настоящему волновало. Особенно восхищался он музыкой «огня». Слушая грандиозный финал заключительной части тетралогии — оперы «Гибель богов», он был потрясен до слез сценой, когда пламя охватывает Валгаллу — замок богов. «Как возбуждают эти пламена, эти огненные языки,— шептал он соседу, сидя на спектакле в темной ложе, тут же добавляя: — Ах, что у меня будет в „Мистерии"!» Это было не случайно, поскольку именно Вагнер, с его идеей музыкальной драмы, был одним из наиболее крупных предшественников Скрябина по линии синтетического искусства. Конечно, многое в замысле «Мистерии» было органически связано и с различными художественными исканиями современной ему эпохи. Правда, никогда еще и ни у кого идея синтеза не достигала таких грандиозных масштабов, как у Скрябина, и ни у кого не выходила до такой степени за пределы осуществимости.

Противоречие между оторванными от реальной действительности творческими грезами и самой этой действительностью все же давало себя знать и заставляло композитора неизбежно считаться с ней. Жизнь постоянно напоминала о себе прежде всего теми же материальными заботами. И в последние годы Скрябину приходилось снова переживать трудные минуты. Вскоре после первого исполнения «Прометея» произошел разрыв его с Кусевицким. Разрыв был связан с недостаточно четкой, только устной, договоренностью между ними, и с артистическим самолюбием каждого, в конечном же счете с тем, что Кусевицкий, в свое время пришедший к Скрябину в тяжелый для него момент на помощь, оказался не лишенным склонности воспользоваться в собственных интересах непрактичностью композитора, лишенного деловых качеств. Он предъявил своему бывшему другу счет на огромную сумму, которую тот был ему якобы должен. Порвав с Кусевицким, Скрябин лишился одновременно и издателя, и концертного антрепренера, и крупного исполнителя своих произведений. Вместо Кусевицкого активным пропагандистом творчества Скрябина сделался Зилоти. Относительно печатания произведений удалось договориться с наследниками фирмы Юргенсона, в издании которой и вышли последние скрябинские опусы. Однако композитору необходимо было сперва выплатить свой «долг» Кусевицкому, чтобы почувствовать себя вполне от него независимым.

Вперед ->

 

Главная | Биография | Статьи | Цитаты | Записи | Ноты | Альбом | Ссылки