На правах рекламы:

информация от партнеров здесь

• полезная информация от партнеров: https://only-paper.ru/?page3

• информация здесь




ЦИТАТЫ
(составление и комментарии В. В. Предлогова)

Асафьев об исполнительстве Грига, шопеновских исполнениях Балакирева и Лядова, об исполнительстве Скрябина и его прототипах и параллелях, о расподичности Рахманинова и Скрябина:

"Третья и четвёртая тетради «Лирических пьес», пожалуй, пестрее по охвату разноликих интонаций, но в то же время с несколькими сосредоточенно-углублёнными думами-настроениями, в которых сказывается глубоко лирический отпечаток интеллекта Грига при постоянно СЕРДЕЧНОМ тоне музыки. В сущности, здесь-то и проявляется поэтическое начало: музыка становится стихово-образной, но не иллюзорно-звукоподражательно-изобразительной. Обычное, чувственное отсутствует, тогда как любовь, любовное «вчувствование» в окружающий мир присутствует едва ли не всюду, даже в народно-эпических фрагментах (в выявлении соков земли). Это опусы 43 и 47. В первом из них — альбомно-изящная порхающая «Бабочка» (вскоре ставшая одной из популярных пьес, причем, кстати вымолвить, исполнение её Григом очень приближалось к тончайшей манере интонирования своих миниатюр Скрябиным), «Птичка», элегически повествовательные «Одинокий странник» и «На родине» уступают место восторженно-сдержанной поэмности «Эроса» («Erotik») и северного весеннего солнечного луча («Весной»), внушающего радость чувствованиям".

"Балакирев владел своей продуманной философией музыки Шопена, и в строгости и суровости, в аскетичности фразировки чуялось стремление услышать в этой музыке мир величавых идей и дум и образы тех людей, что умели отстаивать свою правду. Вообще во всем облике Балакирева, когда в устах его замолкала злобная издевка и голос становился «кантиленнее», заключалось то, что можно было бы назвать: УБЕЖДЕНИЕ. Это было и в его пианизме.

Совсем, совсем иной Шопен открывался в эстетически изящном интонировании Анатолия Константиновича Лядова, при удивительно элегантном туше и благородстве фразировки, при утонченнейшей, напоминавшей скрябинскую, педализации и красивой по изысканности мелодического рисунка чеканке формы: именно через мелодию рождалась у Лядова шопеновская архитектоника. Во всем этом чувствовался вызов «эмоционализму», даже словно щегольство «гансликианством», «музыкой как формой», интеллектуальным холодком! Только подмечая очень тонко выделяемые Лядовым характерно шопеновские «вкусности» (Глинка бы сказал — «злобы») в гармонии и вообще в голосоведении, можно было угадать тщательно маскируемую внутреннюю эмоционально-лирическую «тенденцию» в той или иной пьесе.

Игру Скрябина Лядов очень ценил, лишь изредка ворча: «Ну, зачем позирует и нервничает на эстраде — могут принять за "кривлянье" и перенести на музыку, а ведь это у него всё естественно».

Подслушать игру Лядова не всегда удавалось: приходилось иногда постоять на площадке лестницы перед дверью в его квартиру, чтобы не прервать игры. Нелегко бывало добиться «перевода», приведенного им (как учебный пример) фрагмента из Шопена в цельную законченную акварель, чем и являлось лядовское интонирование, например, прелюдов: третьего — соль-мажорного, десятого — до-диез-минорного: Лядов играл его «воздушно», по-скрябински, не слишком оттеняя «хоральность» кадансов; обоих пасторальных, одиннадцатого— си-мажор — и двадцать третьего — фа-мажор, звучавшего у него изысканно-живописно-импрессионистически светло: Лядов любил свето-цвет в живописи, и в его игре это тоже проявлялось больше всего в ля-бемоль-мажорных мазурках Шопена. Они звучали (две ля-бемоль-мажорные: ор.7, №4 и ор.41, №4) как освещённые солнцем сквозь ясные стекла интерьеры-балконы дома в саду или парке в картинах лириков «Мира искусства» и «Союза русских художников». Мазурка ор.7, №4 для меня стала своего рода звуковым образом Лядова. Как и музыку Глинки, он знал Шопена в совершенстве…"

"Перед исполнением Рахманиновым, например, второго фортепианного концерта сдавались самые непримиримые враги его музыки. Помню, один из них, известный тогда музыкальный критик, человек крайне позитивного склада мышления, признавался: «Ничего не понимаю — его (Рахманинова) игра на грани чуда: я с удовольствием слушаю абсолютно непривлекательную для меня музыку, больше того, она меня волнует и привлекает». Он разделял в этом ярко талантливом явлении русской народно-национальной одарённости, каким нельзя не считать Рахманинова, разделял композитора и исполнителя, не понимая, что исполнитель своей изумительной игрой, насыщенной, как и его музыка, чувством живой интонации, воскрешал в себе и передавал слушателям творческий процесс, породивший данное произведение.

Совсем не парадоксально тут же заметить, что подобного рода единство способностей очень вредит произведениям столь совершенного музыканта. Остаются произведения, которые для слышавших авторское исполнение — уже в чужом исполнении, пусть технически наисовершеннейшем, просто не живут. Для меня лично в числе таких раз навсегда завороженных авторами миражей музыки являются многие, очень многие, если не большинство, фортепианных сочинений Скрябина, а у Рахманинова всё то в его музыке, где эмоции закованы в строгий строй интеллекта".

К оглавлению ->

 

Главная | Биография | Статьи | Цитаты | Записи | Ноты | Альбом | Ссылки

Belcanto.Ru - в мире оперы Классическая музыка.ru         2008 © Скрябин.ru. Сделано в Студии Ивана Фёдорова. О сайте